СТОИКИ

Стоики — Стоическая философия возникает в эпоху, когда греческая мысль, утомленная теоретическим умствованием, все более и более стремится к цельному догматическому миросозерцанию, которое могло бы стать на место разложившихся верований и обосновать систему рациональной этики. Такое миросозерцание являлось потребностью целого общества, целой культуры, а не тесного кружка мыслителей, замыкавшихся в стены своей школы. Греческое просвещение покоряло мир, становилось мировою политической силой — и греческая философия соответственно этому меняла свой прежний характер: она переставала быть исследованием, умозрением, и обращалась в догму. Такой характер более всего придал ей Зенон, основатель стоической школы, и его многочисленные последователи. Главнейшие С. Зенон из Кития на Кипре (прибл. 340—265) сошелся в Афинах с киником Кратесом, в котором он видел истинного представителя философии Сократа. Неудовлетворенный киническим учением, он слушал и других учителей — мегарца Стильпона и платоников Ксенократа и Полемона, и к концу IV в. основал собственную школу в "узорчатом портике" (стоа пойкиле), от которого она и получила свое название. Сочинения его, касавшиеся самых разнообразных предметов, дошли до нас лишь в незначительных фрагментах, как и сочинения его преемника Клеанфа из Асс (331—251), бывшего кулачного бойца, который стал философом благодаря глубине увлечения и необыкновенной энергии (см. Pearson, "The Fragment s of Zeno and Cleanthes", 1890). Другие ученики Зенона — его земляк Персей, Аристон из Хиоса, Герилл из Карфагена, Сфер из Босфора и поэт Арат из Сицилии. Преемник Клеанфа Хризипп (281/76 — 208/4) — один из самых плодовитых писателей древности, неутомимый преподаватель и полемист, прославился как второй основатель стоицизма, развивший его систематически в своих многочисленных философских и полемических сочинениях. Его многочисленные ученики распространили стоическое учение на восток и на запад (Зенон, Антипатр и Архедем из Тарса, Диоген вавилонянин). Из современников его выдаются знаменитый ученый Эратосфен Киренский (276/2 — 196/2), ученик Аристона, и Телес, проповедник нравственности, сильно приближавшейся к кинизму. Ставя философии высшую практич. цель, уже ранние С. расходились в оценке теоретической философии: так Герилл, подобно Аристотелю, полагал высшее благо и высшую цель в познании, между тем как Аристон не хотел знать ни диалектики (логики), ни физики, считая первую бесполезною, а вторую — недоступною человеческому знанию, и придавал цену лишь основным принципам этики. Помимо этих уклонений, школа сначала твердо держалась основных начал своего основателя. Более глубокие различия мы находим лишь во втором и первом веках, в эпоху усиливающегося эклектизма. Ученики Диогена, Боэф и в особенности Панеций Родосский, значительно приближаются к Аристотелю, а ученик Панеция Посидоний (прибл. 135—50) был ревностным почитателем Платона и стремился к соединению стоицизма с учениями Платона и Аристотеля. Его философия носит отпечаток эклектического, платонизирующего стоицизма, разновидности которого мы находим у неопифагорейцев, у эклектиков, у академиков школы Антиоха Аскалонского и Евдора, у Филона и в ранней патристике. Во времена империи стоицизм обратился в популярную просветительную философию, сосредоточившую в себе лучшие заветы античной доблести и нравственной мысли. Он получил самое широкое распространение; мы находим его представителей на всех ступенях общественной лестницы, от кесаря М. Аврелия и вельможи Сенеки до раба Эпиктета. Проповедь этих учителей приобретает духовно-нравственный отпечаток, столь характерный для всей эпохи; но они остаются верными основным началам первоучителей — Зенона и Хризиппа — и держатся их строже, чем представители средней эпохи, в роде Посидония. Задача стоической философии состояла в том, чтобы найти прочное разумное основание для нравственной жизни. Вместе с киниками С. видели в человеческом знании лишь средство к добродетельному поведению и достижению блага; вместе с киниками они поставили себе задачу сделать человека свободным и счастливым посредством добродетели. Поэтому они определяли философию как упражнение в добродетели (άσκησις αρετής). Сначала Зенон сходился с киниками в пренебрежении к теоретическим наукам — черта, которую до крайности усиливал ученик его Аристон; но впоследствии, по-видимому, сам Зенон освободился от такой односторонности, не впадая в обратную крайность другого ученика своего, Герилла, который вместе с Аристотелем признавал познание высшим благом. Наиболее отчетливо выражена основная тенденция школы у Хризиппа: полемизируя против Аристотеля, он признает, что цель философии заключается в том знании, которое ведет к истинной деятельности и тем самым составляет часть такой деятельности. По учению С., истинная деятельность невозможна без истинного, объективного знания; как и у Сократа, мудрость и добродетель признаются тождественными, и потому философия, определяемая как "упражнение в добродетели", есть вместе с тем "познание божеского и человеческого". Напрасно было бы видеть в стоицизме исключительно этическое учение; хотя нравственный интерес в нем и преобладает, его этика, столь же рационалистическая, как и другие нравственные учения греков, всецело основывается на теоретической подстройке. Рациональное философское миросозерцание само по себе имело известную нравственную цену в глазах С., и если некоторые из них любили выставлять напоказ свое презрение к чистой теории, то сравнение с киниками указывает, насколько разнятся они от этих моралистов именно в разработке теоретической философии — логики и физики — которой киники действительно не хотели знать. Истинно доброе поведение, по учению С., есть разумное поведение — а разумно то поведение, которое согласуется с природой человека и всех вещей. Чтобы согласовать свое поведение с законом вселенной, нужно познавать этот закон, познавать человека и вселенную. Отсюда по необходимости возникают логика, исследующая вопрос о познаваемости вещей, о критерии истины, — и физика, или наука о природе. В своем стремлении к цельному, свободному от противоречий, чисто рациональному миросозерцанию С. нередко являются эклектиками по отношению к предшествовавшим учениям: они поставили себе трудную цель — примирить дуалистическую философию понятия, развившуюся после Сократа, с первоначальным монизмом ионийской физики. Логика. Аристотель искал высшую цель познания в нем самом и видел в разуме деятельное начало познания; С. ищут цель познания в его практическом результате и признают началом знания нечто ему внешнее — впечатления вещей, испытываемые нами. У Аристотеля теория познания как бы двоится между рационализмом и эмпиризмом: с одной стороны, начало познания есть всеведущий деятельный ум, с другой — мы обладаем пассивной восприимчивостью к внешним впечатлениям. В своих поисках за реальным, положительно обоснованным знанием С. принимают одну реалистическую сторону учения Аристотеля: опыт есть единственный источник познания, и мышление наше — восходя от известного к неизвестному, от данных частных случаев к другим предваряемым случаям, к обобщениям — оперирует лишь с материалом ощущений, вызываемых впечатлениями. Все представления, составляющие содержание нашего знания, возникают из ощущений внутреннего или внешнего чувства, из оттисков или впечатлений внешних предметов, производящих внутренние изменения или движения души. Из восприятий такого рода рождается память, из памяти — опыт. Душа есть чистая хартия, на которую наносятся начертываемые знаки. От однородных частных восприятий мы приходим путем умозаключений к понятиям; и поскольку последние служат естественным результатом повседневного опыта, они характеризуются как общие понятия (κοιναί έννοιαι), предшествующие всякому искусственному научному исследованию в качестве общих предубеждений или "предвосхищений" (προλήψεις). Наука разрушает некоторые из таких убеждений, подтверждает другие и, наконец, порождает новые, высшие обобщения, проверенные, сознательные и уже неопровержимые. За рассудком признается право на безусловно достоверные обобщения. Как, однако, они возможны, если в действительности нам дано лишь частное или единичное? Киники были последовательнее, отрицая возможность общих определений. Зато С. были практичнее в своей непоследовательности: нельзя поступать разумно без общих принципов и целей — и если невозможно разумное знание, то невозможно и разумное поведение. Но если источником знания служат чувственные впечатления, то в чем критерий истинности наших представлений и как можем мы сами судить о их соответствии или несоответствии их объектам? Такой критерий С. указывают в непосредственной очевидности (ένάργεια) или убедительности некоторых из наших представлений, которые заставляют нас невольно соглашаться с ними; такие представления (φαντασιάι) обнимают в себе свой предмет и постольку связаны с сознанием его действительности. Зенон называл их "понимательными представлениями" (καταληπτικαι φ.) и усматривал в них критерий истины. По свидетельству Диогена Лаэрция (см.), Хризипп видел критерий в ощущении (αϊσθησις) и общих понятиях (προλήψεις), образовавшихся непосредственно, помимо научного размышления, а некоторые из предшествовавших С. искали критерия в логической деятельности разума. Как ни различны на вид эти определения, они легко согласуются между собою с точки зрения грубого сенсуалистического реализма стоической школы: все содержание разума и понятий определяется впечатлениями, а в этих последних мы непосредственно воспринимаем самые вещи. Восприятие очевидно, как непосредственный отпечаток вещи; общие понятия истинны и очевидны как результат многократного повторения однородных восприятий, при котором естественно отпадают случайные элементы единичного восприятия; наконец, такие понятия обладают высшею достоверностью, когда они имеют за себя общее согласие всех или ручательство, даваемое научной проверкой, которая сама опирается на общие истины опыта. Вся эта теория познания представляется сенсуалистическим упрощением учения Аристотеля. Не следует, однако, смешивать С. с позднейшими сенсуалистами. Признавая в своей физике непосредственное единство духа и материи, разума и вещества, они признавали и непосредственную разумность самых чувств: на этом-то и основывалось их учение о "понимательном представлении" — чувственном образе, понимающем, "схватывающем" свой предмет. Теория познания С. составляла отдел их логики, которую они понимали весьма широко, как науку о внутреннем и внешнем слове (λ. ένδιάθετος и προφορκός), т. е. о мысли и о ее словесной форме; соответственно этому они делили логику на диалектику и риторику, причем первая распадалась на формальную логику в тесном смысле, учение о критерии, поэтику и грамматику. В области последней заслуги их были весьма почтенны, но в области формальной логики они ограничились схоластической переработкой того, что сделано было Аристотелем. Физика. В физике, как и в теории познания, С. дают реалистическое упрощение учения Аристотеля, отвергая его дуализм. Есть только одно начало, в одно и тоже время духовное и телесное — живая разумная стихия, подобная огню Гераклита или воздуху Анаксимена. Вселенная есть живое тело, все члены которого разумно согласованы. Она образуется путем последовательных сгущений и разрежений огненного духа, или пневмы: эта пневма сгущается в воздух, из которого сгущается влага — вода; из воды сгущаются твердые осадки — земля — и вновь улетучиваются путем разрежения (пары, воздух, огонь). В мире нет пустоты; есть лишь тела различной плотности, которые все соединяются воедино всеобъемлющим и всепроницающим телом — воздухом. "Пустота" лежит за пределами мира: когда вселенная возвращается в первобытное единство, в общем воспламенении всех стихий, мировое вещество беспредельно расширяется в этой пустоте, чтобы затем вновь сгуститься в компактную массу при наступлении нового периода мирообразования. Без единства вещества и его непрерывности не было бы связи и взаимодействия вещей, которые относятся друг к другу как части единой субстанции. Без такого единства субстанции необъяснимо взаимодействие между материей и формой, душой и телом, разумом и вещами; дух не действовал бы на вещество, если бы он не был телесным, формы не могли бы воплощаться в веществе, если бы они были бесплотны. У Платона не только дух, но и материя были бесплотны; у стоиков не только материя, но и дух есть тело. Мало того: С. признавали телесность не только души, но и самых свойств и качеств вещей, т. е. "форм" Аристотеля; самые состояния и деятельности существ, даже аффекты и добродетели души представлялись им телесными. Все это своего рода тонкие "материи" или токи, πνεύματα — своеобразные пневматические сущности, которые распространяются, проникают собою более грубые тела и сообщают им те или другие свойства (напр. тепло, цвет, болезнь и пр.). Таким образом, С. вовсе не думали отрицать психические свойства или проповедовать грубый материализм: они хотели только разрешить проблему метафизики Аристотеля и его теории познания, упразднив ее дуалистическое противоположение между идеальным и реальным, между бесплотным понятием ("формою") и чувственной материальной действительностью. Они допускали различие между духом и "неразумным" веществом, между активным и пассивным началом, между материей и силой; но дух был для них телесным, сила — также материей своего рода или, точнее, состоянием материи, ее "тоном": различия в степени энергии, жизненности, разумности зависят от "тона", напряжения основной стихии. Материя и сила нераздельны; вещество не существует без сил, без качеств и состояний, как и качества и состояния, производимые силами, не существуют вне вещества. Таким образом в самом монизме С. уцелели следы дуализма Аристотеля: сама по себе материя "бесформенна и бескачественна", лишена жизни и движения; она движется, оживляется и формуется тою творческой разумною силой, которая ее проникает. И единство, и стройность мироздания свидетельствуют о единстве силы, его зиждущей, как и о единстве его вещества. Эта единая разумная сила определяется как Логос, разум мира или Божество. В Божестве нераздельно связаны и активная, и пассивная, и материальная, и духовная стороны, как душа и тело в человеке. Божество есть в одно и то же время и физическая субстанция, из которой образуется тело вселенной, и универсальный Логос, определяющий закономерное разумное устройство целого и оживляющий природу. Божество, сохранившее в чистоте свою эфирную, огненную природу за пределами видимого мира или блистающее в солнце и звездах, невидимо разлито во всем мире, проникает все и находится в физическом взаимодействии с теми косными стихиями, которые из него образовались. Оно есть, следовательно, и материя мира, и его форма, и его субстанция, и его закон, и его стихия, и его разумная душа. Бог есть мир, и вместе с тем Он есть деятельное творческое начало мира, "лучшая", превосходившая его часть; Он есть часть и целое, начало, середина и конец. Он есть Промысл, управляющий миром — и вместе с тем физическое начало мира, духовный и физический закон. Он обнимает в себе полноту стихий и полноту сил, образующих вещество. Если вселенная образуется единым Логосом, то множеству единичных вещей или существ соответствуют частные логосы, определяющие собою их формы. Как семя предопределяет собою форму будущего организма, так эти логосы определяют собою родовые, видовые и индивидуальные формы вещей: С. поэтому называют их "сменными" или "сперматическими логосами". Таким образом, невещественные "формы" Аристотеля, его "роды и виды", соответствующие понятиям, не только признаются физическими агентами, но обращаются в живую материальную сперму, приобретают тонкую телесность, без которой С. отказываются объяснить их взаимодействие с более грубыми телами — взаимодействие формы и материи. Всемирный огненный Логос есть сперма мира; он заключает в себе и все частные логосы — семена, из которых образуются все вещи. Они из него исходят и к нему возвращаются. Учение о Логосе неразрывно связано с учением о Промысле, которое получает все большее развитие и распространение в связи с нравственным учением С. Оно обращается в телеологическое доказательство бытия Божия и популярную теодицею. Из рассмотрения целесообразности мироздания выводится его разумность, которая примиряет нас с роковою необходимостью мирового порядка: оптимизм С. соединяется с фатализмом; закон природы, которому мудрый свободно подчиняется, есть разумный закон. Поэтому жизнь, сообразная разуму, есть вместе с тем жизнь, сообразная истинной природе человека и всех вещей. Неизменная необходимость, неразрывная цепь причинности определяет все, что случается. С. придерживались самого строгого детерминизма: человек в своих действиях безусловно подчинен закону необходимости; он свободен лишь тогда, когда повинуется ему сознательно. Человеческая душа есть частица или истечение мировой души, такая же "теплая пневма", как и она, и точно так же распространена по всему телу человека, как та — по всему телу мироздания. Она телесна, иначе она не могла бы действовать на тело или испытывать его аффекты; она бессмертна лишь в том смысле, что переживает тело: при общем конечном воспламенении она погибает. Это учение о конечном воспламенении мира долго составляло предмет оживленного спора школ между собою, но вместе с тем служило соблазном для некоторых из С., которые готовы были пожертвовать им в интересах теизма и бессмертия души (напр. Зенон из Тарса, Диоген, Боэф, Панеций). Большинство, однако, оставалось верным абсолютному пантеизму школы и не допускало никакого окончательного, вечного обособления, никаких вечных границ, отделяющих от божества его части или излучения. Этика. Мир не есть механический агрегат атомов, а единое органическое целое, оживленное божественным разумом. Человек особенно причастен этому разуму, который по природе составляет "господствующее" начало в нем (τό ήγεμονικόν); поэтому он может и должен сознавать свое место и назначение в мироздании; он должен познавать, какое поведение наиболее сообразно его природе и его естественному отношению к другим существам. Он должен "жить сообразно природе", т. е. сознательно сообразоваться с тем, что он есть по природе, свободно, произвольно следуя ее божественному закону. Человек есть животное, разумное существо, по природе предназначенное к общению с себе подобными. Следовательно, он должен жить сообразно естественной цели (а не прихотям или похотям) животного; во-вторых, он должен жить сообразно естественной цели разумного существа, подчиняя свои аффекты разуму; в-третьих, он должен жить сообразно той естественной цели, какую он имеет в качестве органического члена социального целого. В сущности, "жить сообразно природе" значит жить сообразно разуму, сообразно универсальному Логосу: в этом и мудрость, и добродетель, и счастье человека. Сама природа внушает нам здравые нравственные инстинкты: она дает животному инстинкт самосохранения, заставляющий его жить сообразно его природе. Этот же инстинкт требует от разумного существа самоутверждения и самосохранения его разумной природы. Только разумное есть благое для человека; только разумное поведение или добродетель есть для него действительное благо, только неразумие и порок — подлинное зло. Все прочее "безразлично": здоровье, богатство и почести не суть благо и лишение их не есть зло. Все, кроме добродетели, может быть хорошо лишь по своему отношению к ней, поскольку оно ей способствует. В этом смысле испытания суть блага, упражняя человека в добродетели; bonus vir omnia adversa exercitationes putat — тема, на которую написано много проповедей или увещаний. Однако не следует думать, чтобы С. вместе с киниками вовсе отвергали всякую ценность внешних, относительных благ. Уже Зенон признавал возможность различной расценки "безразличных" предметов: так, напр., здоровье и богатство безразличны в нравственном смысле, но было бы безумием предпочитать им болезнь или бедность. Позднейшие С. вдавались в мелочную, чисто иезуитскую казуистику в расценке вещей и поступков. В общем "безразличные вещи" делились на "предпочтительные", "нежелательные" и, наконец, вполне безразличные, не имеющие значения для человека. В учении о высшем благе С. всего более расходятся с Эпикуром и гедониками, искавшими его в удовольствии. Как страдательный аффект чувственности, независимый от разума, удовольствие не может быть целью разумного существа. Природа внушает животному инстинкт самосохранения, а не похоть удовольствия; последнее является не целью, а только последствием, наступающим за нормальным удовлетворением естественных потребностей. Клеанф признавал его даже противным природе разумного существа, несообразным с нею; другие С. не заходили так далеко, но все же полагали истинное благо и счастье в свободе от страстей ("апатии"), в спокойствии духа. Стремление к добродетели есть закон разумной, человеческой природы. Познавая ее, мы сознаем этот закон как долг. Правда, наряду с разумными, добрыми инстинктами в нас шевелятся неразумные аффекты и страстные движения. Как ни трудно объяснять их с точки зрения философии, которая считает все существующее разумным, С. не только признают их существование, но ставят борьбу с ними главнейшею задачей добродетели. Мы должны вырвать с корнем эти "болезни души", подавить в себе аффекты наслаждения, похоти, заботы и страха. В отличие от этих неразумных влечений, добродетель есть разумность духа. Корень всех добродетелей есть мудрость; все они суть проявления одного и того же неизменно благого настроения (διαθεσις); добродетель есть нравственная сила и достигается познанием и упражнением. Добродетель едина, но проявления ее разнообразны в различных моментах или сторонах человеческой деятельности. Соответственно этому С. различают четыре частных добродетели — рассудительность, мужество, самообладание, или воздержание, и справедливость. Вся нравственная ценность поступков зависит, однако, исключительно от настроения, и если его нет, то одно внешнее исполнение долга еще не делает добрым наше поведение. Благое или разумное настроение воли представляется величиной абсолютной, которая не имеет степеней; оно не может быть большим или меньшим — оно есть или его нет. Между мудростью и безумием, добродетелью и пороком нет середины. Разум господствует или не господствует — добродетель есть, или ее нет, ибо она заключается именно в господстве разума. Сообразно этому все человечество делится на два класса — мудрых и безумных, хотя при известном риторизме в мире едва ли найдется истинный, т. е. совершенный, мудрец с тем неизменно разумным, никогда не слабеющим строем воли, без которого, по учению С., нет добродетели. Это не мешает им, однако, развивать самый идеал такого "мудреца": он один свободен, прекрасен, богат, блажен, всеведущ, один обладает всеми добродетелями, всегда поступает как должно, ничему не удивляется, никогда не обманывается и ни в чем не погрешает. Он есть единый истинный царь, правитель, врач, прорицатель, кормчий и т. д. Словом, нет тех совершенств, которыми бы С. не наделяли мудреца в своих популярных нравственных трактатах. Он свободен от всяких потребностей и страданий, он единый друг богов, его счастье равняется блаженству самого Зевса, так как он живет сообразно божественному разуму, который как бы воплощается в нем. Его добродетель, по Хризиппу, может быть утрачена лишь в том случае, если он окончательно сойдет с ума. Очевидно, такой мудрец есть лишь отвлеченный идеал; сами С. признавали, что даже лучшие из философов были лишь на пути к нему. Отсюда вытекала необходимость компромиссов между идеалом и действительностью. Наряду с абсолютным совершенством признавался ряд ступеней нравственного прогресса (προκοπή), хотя с точки зрения отвлеченной морали С., совершенствующийся (προκόπτων) еще принадлежит к разряду "неразумных". Фактически, однако, на такой отвлеченной точке зрения трудно было удержаться в проповеди морали, и С., проповедуя идеал божественного "мудреца", разрабатывали самую мелочную систему прикладной морали. Идеальные этические требования в самой противоположности своей повседневному поведению, господствовавшим нравам и безнравственности имели, однако, высокое воспитательное значение. Стоицизм был могущественною нравственною силой, оказавшей свое действие в течение многих веков и в большом масштабе. Творения Сенеки, Эпиктета, Марка Аврелия до сих пор поражают возвышенностью своих нравственных мыслей, тонкостью духовных наблюдений. С. воспитывали нравственное сознание, будили совесть в том обществе, которое их слушало, были его проповедниками и духовниками. Стоицизм пережил язычество и вошел в христианскую литературу, оказав сильное влияние на многих апологетов и учителей христианства, каковы, напр., Тертуллиан, Амвросий, Климент Александрийский. В общем в морали С. замечается двойственная тенденция. С одной стороны, это мораль киников, которая стремится освободить человека от всего внешнего и проповедует идеал отвлеченной свободы личности, ее совершенного бесстрастия и равнодушия; человек — разумное существо, свободно располагающее своею жизнью и смертью, и когда его тело отказывается служить ему по немощам и болезням, за ним признается право окончить жизнь самоубийством, как это сделали в старости Зенон, Клеанф и другие. Но наряду с крайним киническим индивидуализмом мы наблюдаем у С. другую, гуманную тенденцию, нравственные идеалы, возникающие из сознания солидарности, органической связи человека с человечеством и с мировым целым. Отсюда возникает обязанность жить для целого, человеколюбиво относиться к ближнему. Киническая проповедь, направленная против условных нравов и установлений человеческого общества, против обычаев и моды, требовавшая упрощения жизни, с течением времени постепенно смягчалась. Идеал самодовлеющего мудреца, равного богам, бесстрастного, чуждого гнева и жалости, странным образом соединяется с чрезвычайно высокой оценкой дружбы; кинический взгляд на союз между полами уступает место возвышенному нравственному представлению о браке. И хотя политические идеалы были чужды С., они сумели впоследствии сочетать свои стремления с заветами римской республиканской доблести. Индивидуализм С. сочетается с универсализмом, который впервые возвышается до идеи всеобщего братства. Нет более ни афинянина, ни коринфянина, ни эллина, ни варвара — все люди братья, как чада единого Отца. В сознании этой истины сглаживаются социальные и национальные различия: раб делается братом, иноплеменник становится ближним, космополитизм провозглашается на место идеалов национального государства. Mundus est nobis patria. Человек сознает себя гражданином "вышнего города" — государства, в котором все реальные города или государства являются лишь как бы отдельными домами. Он чувствует себя членом вселенского, божественного тела — Dei socii sumus et membra, — и таким образом в стоицизме впервые зарождается идея "града Божия", которой суждено было получить новое развитие в учении римской церкви. Союз, обнимающий человечество, не ограничивается его пределами: он охватывает все разумные существа в едином всеобъемлющем целом. Вселенная определяется как "система, состоящая из богов и людей и из того, что ради них существует". В подчинении закону этого царства духов, в покорности судьбе, которую постоянно проповедуют С., заключается их религия. Благочестие есть "познание служения богам"; такое служение состоит в том, чтобы иметь правильные представления о богах, подражать их совершенствам, повиноваться их воле и блюсти чистоту сердца; словом, истинное богослужение состоит в мудрости и добродетели. Истинная религия есть истинная философия. В народной религии С. естественно должны были отвергать весьма многое, но на деле они выступали ее защитниками, как мы видим это на примере Марка Аврелия, допустившего жестокие гонения на христиан. Они не решались посягать на религию, как основу народной нравственности, предоставляя себе объяснять по - своему мифологию. Признавая единое верховное божество, Зевса, они видели в других богах лишь формы божественного — изображения божественных сил, являющихся в стихиях и светилах или в великих людях, благодетелях человечества. Уже Зенон, Клеанф и Хризипп в самых широких размерах допускали аллегорическое истолкование мифов, образчиком которого служит дошедшее до нас сочинение стоика Корнута (первого века по Р. Х.) "О природе богов": Кронос и Рея суть время и материя, Гефест — огонь, Аполлон и Артемида — солнце и луна и т. д. Боги сводятся либо к силам, проявлениям божественного, либо понимаются как разумные существа высшего порядка (демоны). Оракулы, предсказания и предзнаменования будущего объяснялись внутреннею "симватической" связью всех вещей и событий, которая открывается разумной человеческой душе, просвещаемой божественным светом. См. сохранившиеся сочинения позднейших стоиков — Сенеки, М. Аврелия, "беседы" и "руководство" Эпиктета, изданные Аррианом вместе с комментарием к "руководству" Симпликия, вышеупомянутое соч. Корнута и фрагменты Музония Руфа (Р. Wendland, "Quaestiones Musonianae", 1886). Для стоиков средней эпохи см. Schmekel, "Die Philos. d. mittleren Stoa". От стоиков раннего времени до нас дошли лишь фрагменты, собранные в различных сборниках (Pearson, "The Fragments of Zeno and Cleanthes", 1890; Baguet, "De Chris. vita et reliquiis", 1822; Gercke, "Chrysippea" — "Jahrb. f. Philol.", Suppl., XIV, 691 сл.; VII книга Диогена Лаэрция, который черпает свои сведения из жизнеописаний Антигона Каристского, III в. до Р. X.). Из общих сочинений, помимо Целлера, "Philos. d. Griechen" (III, 1), главные: Ravaisson, "Essai sur le St." (1856); Weygoldt, "Die Philos. d. Stoa" (1883); Ogereau, "Essai sur le syst ème philos. des St." (1885); Hirzel, "Untersuchung en zu Cicero‘s philos. Schriften", II, 1882; "Die Entwicklung d. st. Philosophie": L. Stein, "Die Psychol. d. Stoa" (1886—88). Из монографий, помимо указанных выше, особое значение для истории стоицизма имеет Bonnh ö fer, "Epiktet und die Stoa" (1891); С. Говоров, "Моральная философия С. в отношении к христианству" ("Вера и разум", 1888); К. Март, "Философы и поэты-моралисты во времена Римской империи" (М., 1879). С. Т.


Смотреть больше слов в «Энциклопедическом словаре»

СТОЙКОВИЧ АФАНАСИЙ ИВАНОВИЧ →← СТОЙКА (У СОБАК)

Смотреть что такое СТОИКИ в других словарях:

СТОИКИ

Стоическая философия возникает в эпоху, когда греческая мысль, утомленная теоретическим умствованием, все более и более стремится к цельному догматичес... смотреть

СТОИКИ

Диоген Лаэртий (IV 21) приводит эпиграмму на общей гробнице Полемона и Кратета: Путник, поведай о том, что в этой гробнице сокрыты Рядом мудрец Полемон и богоравный Кратет, Великодушием схожие двое мужей, у которых Сонмы божественных слов жили на вещих устах. Чистою жизнь их была, посвященная вечным заветам, К мудрости высшей стремясь, в коей бессмертие их. Не будем придавать слишком буквальное значение сообщениям Диогена об образе жизни философов рассматриваемого периода, но все-таки отметим резкое изменение самого описываемого Диогеном типа тех, кто теперь прилежал философии. Диоген Синопский, сын менялы Гикесия, за свой образ жизни и бесстыдство прозванный собакой и ставший родоначальником кинизма, Моним Сиракузский, ученик Диогена, раб одного коринфского менялы, Кратет, человек благородного происхождения, раздавший свое имущество и несмотря на уговоры родственников отдавший предпочтение тому, чтобы "жевать бобы и не знавать забот" (там же, VI 86), и другие прямые представители кинического образа Жизни, так же, как до известной степени и философы в общественном мнении становятся предметом насмешек. Вероятно, этому в первую очередь способствовало изменение духовного климата эпохи, предпочитавшей активную и разнообразную практическую деятельность на необозримых просторах эллинистических монархии. Однако и сам тип людей, избиравших философию своим главным занятием, меняется. Основатель стоического учения Зекон из Китиона, "что на Кипре, греческого города с финикийскими поселенцами", в возрасте тридцати лет прибыл с грузом пурпура в Пирей, попал в Афины и, познакомившись со второй книгой «Воспоминаний о Сократе» Ксенофонта, "пришел в такой восторг, что спросил, где можно найти подобных людей"; был он с кривой шеей, худой, с толстыми ногами, нескладный и слабосильный, но закаленный и неприхотливый, скупой, мрачный, едкий, с напряженным лицом, но распускавшийся на попойках (VII 1, 16, 26-27); Клеанф из Леса, в молодости кулачный боец, бедный, трудолюбивый, но недаровитый, ставший преемником Зенона во главе школы (VII 168, 170, 174); ученик Клеанфа Хрисипп, родом из Сол или из Тарса, поначалу — бегун, тщедушный телом, даровитый и остроумный, но неблагородно плодовитый, постоянно погруженный в бесконечные выписки, причем любивший гадости и непристойности (VII 179-182, 187). Таковы, по Диогену, наиболее выдающиеся представители Древней Стой. Из тех, кто прибывал в Афины со всего света, иные, обнаруживая там философские школы и философов, становились их учениками, переходили от одного к другому и стремились создать на основе усвоенной науки и свои собственные учения. Зенон учился у киника Кратета, потом — у академиков Ксенократа и Полемона. Зенон усваивает принятое в Академии начиная с Ксенократа деление философии на физику, этику и логику. Однако Зенон и Хрисипп ставили на первое место логику, причем последний предлагает ее особенно подробную разработку. Это специальное внимание к логике в стоицизме чрезвычайно показательно, поэтому с нее и начнем рассмотрение. Сталкиваясь в Академии с практикой диалектических рассуждений и будучи вовлечены в стихию школьных диспутов, новообращенные философы стремились прежде всего овладеть логикой: стоики разделяли ее на две части — риторику и диалектику, которая является "крепостью разума" (Секст Эмпирик, VII 23). Самые элементарные вещи той и другой становятся предметом школярски прилежного рассмотрения. Стоики "открывают", что риторика Делится на три части: совещательную, судебную и хвалебную, а Диалектика — на две области: обозначаемого и звука, соответственно рассматривая представление и суждение (составленное из подлежащего, сказуемого), умозаключение, софизм и т.п., а также буквы, части речи, обороты и проч. То, что еще у Аристотеля было великолепным жестом гения, впервые осознавшего и специально рассмотревшего стихию культивированной и рефлектированной речи, то в стоицизме становится предметом рутинной схоластической разработки. Область представления, рассматриваемая Платоном в общей иерархии бытия и знания, оборачивается плоским (обывательским) противопоставлением постигающего представления и непостигающего представления: первое запечатлевает существующее как оно есть и потому является критерием правильного постижения всякого предмета, второе — несуществующее или неправильно запечатлевшееся существующее. Если у Платона в «Теэтете» эта возможность правильного постижения рассматривалась на фоне общих философских проблем бытия и знания и вызывала больше вопросов, нежели окончательных ответов, то для стоиков все достаточно просто и ясно: "... на первом месте речь должна идти о представлении и чувстве, потому что именно представление как таковое есть критерий, которым распознается истинность вещей, и потому без представления нельзя составить понятие о признании, о постижении и о мышлении, а оно предшествует всему остальному. В самом деле, вначале бывает представление, а уже за ним — мысль, способная выговориться, и она выражает в слове то, что испытывается в представлении" (там же, VII 49). Но само внимание к этой искусственно выделенной в качестве предмета специального рационального рассмотрения сфере представления было безусловно продуктивным и впоследствии, будучи введено в общую иерархию знания неоплатониками, стало важной сферой собственно философского интереса и исследования. Точно так же интересно с точки зрения четкой рационализации стихии высказывающей речи стоическое учение о : есть некое означающее слово "Дион", которое равно слышат и греки и варвары; есть обозначаемый им и находящийся вне нас предмет, сам Дион; но греки воспринимают обозначаемое данным словом как нечто "установившееся в нашем разуме", варвары же — нет; само слово и обозначаемый им предмет телесны, а промежуточная рациональная структура, позволяющая объединить слово и предмет, — бестелесна; это и есть , с которым соотнесена сфера истинного и ложного (Секст Эмпирик, VIII 12, ср. VII 38). Бестелесны у стоиков также пустота, в которой помещено одушевленное и разумное тело мира, а также пространство и время. В мире царит Зевс-Логос, который является его активным началом , имманентным рациональным планом и законом всех происходящих в мире изменений. Активности Логоса противостоит пассивное начало — бескачественная материя ( , ). Начала вечны. Но Логос — своего рода семя, которое, приспосабливая к себе материю, раскрывается и создает четыре элемента: огонь-эфир, в котором возникает сфера неподвижных звезд и планет; воздух, вода и земля — середина всего. Элементы не вечны. Из них два (огонь, воздух) соответствуют активному началу, два (вода, земля) — пассивному. Единый, конечный и шарообразный мир — как и все телесное — подвержен гибели. Его природа — огненное дыхание, движущееся в некоем созидательном порыве (, ) к порождению и дальнейшему выжиганию всего порожденного. Душа мира — теплое дыхание, которое одушевляет и нас, причем стоики спорили, то ли души людей смертны, то ли бессмертны, то ли бессмертны только души мудрецов, то ли только мировая душа, частью которой являются отдельные души живых существ. Но в любом случае, раз возникнув, живое существо стремится к самосохранению, что возможно благодаря согласию со всеобщим всепроникающим Логосом, т.е. благодаря жизни, соответствующей природе, что тождественно добродетельной жизни и есть конечная цель человека. Среди добродетелей первичные — разумение, мужество, справедливость, здравомыслие. Они суть знание некоторых предметов, а пороки — незнание. Добродетели взаимосвязаны одна с другой, и кто имеет одну, тот имеет и все. Добродетель и приносимые ею радость, удовольствие и проч., а также сами добродетельные люди — благо, противоположное ему — зло, но есть и безразличное с этической точки зрения: то, что само по себе не ведет ни к счастью, ни к несчастью (например, богатство) и не возбуждает в нас ни склонности, ни отвращения (например, четное или нечетное число волос на голове). То из безразличного, что содействует жизни, согласованной с природой, — предпочтительно, а что нет — избегаемо. Разум побуждает нас к надлежащим поступкам, но отвращает от ненадлежащих, а есть поступки ни те, ни другие (например, собирать хворост). Есть поступки, надлежащие безусловно и по обстоятельствам, постоянно и непостоянно, надлежащие среди надлежащих и среди безразличных и проч. К неразумному нас подвигают страсти и избыточные побуждения, вызывающие несогласные с природой движения души. Но как тело бывает предрасположено к простуде или поносу, так и душа — к тем или иным дурным склонностям. Не впадает в страсти мудрец, который при случае может заняться и государственными делами, и тогда он будет обуздывать пороки и поощрять добродетель в других. Мудрец занимается физическими упражнениями, молится богам и дружит с другими мудрецами, а также любит молодых людей, чей прекрасный облик обнаруживает врожденное расположение к добродетели, но не ради соития, а ради дружбы. "Так, Фрасонид, хоть и имел любовницу в своей власти, но воздерживался от нее, потому что она его не любила" (Диоген Л., VII 130). В государстве, по мнению Зенона (VII 32-33), не нужно строить храмы, суды и училища. Странным образом Зенон объявляет бесполезным весь общий круг знаний. Все, кто не стремится к добродетели, — враги, ненавистники, рабы и чужаки, жены — общие, с чем соглашался и Хрисипп (там же, 131), одежды у мужчин и женщин — одинаковые, причем не прикрывающие полностью ни одну часть тела, денег — нет. Лучшее государственное устройство, во стоикам, — смешанное из демократии, монархии и аристократии. Это очень напоминает карикатуру на платоновское государство. Стоики были необыкновенно плодовиты в своих писаниях: согласно Диогену, число сочинении только Хрисиппа — не менее семисот пяти. Так или иначе они были связаны с Академией: Зенон, как уже упоминалось, учился у Ксенократа и Полемона, Хрисипп — у Аркесилая и Лакида. Их несамостоятельность была очевидной: ученик знаменитого Аристарха Аполлодор Афинский замечал, что "если бы из книг Хрисиппа изъять все, что он повыписал из других, у него остались бы одни пустые страницы" (Диоген Л., VII 181). Это краткое изложение философии стоиков по Диогену Лаэртию показывает, что они были хотя и недалекими, но безусловно положительными людьми; но в то же время все это производит несколько комическое впечатление, причем не по вине Диогена Лаэртия, а благодаря той ученической прилежности, которая вообще свойственна популярной по своим установкам философии. Заметить освоенную уже существующей философией величественную картину мира, так или иначе вместить ее в форме, доступной для торговца, кулачного бойца, бегуна и т.п., приобщить к ней своих домочадцев, рабов, родственников и вообще юных сограждан, причем к удовольствию и под плески всего города, увенчавшего Зенона венком за добродетель и безусловно изменившегося с тех пор, как был казнен развратитель юношества Сократ. Но в то же время нельзя не признаться, что для аристократической философской выдержки платоновского толка и впрямь не было места в деятельном и практическом мире эпохи эллинизма, тогда как доступная стоическая мораль, построенная на незамысловатой физике и школьной логике, имела свое воспитательное значение в необыкновенно расширившемся и впервые осваивавшем европейскую цивилизованность мире. ... смотреть

СТОИКИ

— представители Стой — философской школы эпохи эллинизма, одной из крупных школ в истории лингви-стнч. учений. Основателем школы считается Зеион из Китиона на Кипре (ок. 336—264 до н. э.). Его учителя принадлежали к др.-греч. филос. школам: киников, мегарской, платоновской Академии. Не удовлетворенный во многом этими учениями, стремившийся к цельному догматнч. миросозерцанию, Зенон основал собств. школу в «узорчатом портике» (греч. stoa — портик), от к-рого она и получила свое название. Помимо Зенона, корифеями Стой в области изучения языка были Хрисипп (ок. 281— 209 до н. э.), Диоген Вавилонский (ок. 240—150 до н.. э.) и др. Произведения С. дошли до нас во фрагментах, цитатах и поздних изложениях. Осн. источники взглядов С. на язык, его природу и принципы исследования: труд греч. писателя 3 в. н. э. Диогена Лаэртского«Жизнь и учения знаменитых философов», трактат Варрона«0 латинском языке» (1 в. до н. э.), трактат христ. богослова Блаженного Августина «О диалектике», сочинения Секста Эмпирика (кон. 2 — нач. 3 вв.), Аммония и др. По этим изложениям не всегда возможно определить, кому из С. принадлежат те или иные идеи в области языка, т. к. в источниках говорится, как правило, о С. вообще. Такой подход к трудам С, сложившийся еще в античности, говорит о близости их взглядов. С. создали целостную систему знаний о слове в широком смысле, т. е. о речи и разуме (мысли) в единстве, о слове как логосе. Их учение о языке опирается на общую филос. концепцию, согласно к-рой философия в целом отражает в словесно оформленных дисциплинах единую разумную силу мира — логос, в к-ром нераздельно слиты активная и пассивная, материальная и духовная^ стороны бытия. Это одновременно и фи-зич. субстанция, и универсальный логос, разумное одушевление природы. Для постижения логоса необходимы три составные части знания: логика, физика и этика. Термин «логика» впервые введен С. как название учения о внутреннем и внешнем слове-логосе, т. е. о мысли и о словесной ее форме. Логика подразделялась на диалектику и риторику, к-рые понимались соответственно как «наука о правильном рассуждении» и «наука об умении говорить красиво». В основе разработки диалектики лежало представление о знаковом характере слова-логоса, о необходимости различать «обозначающее» и «обозначаемое». Между этими понятиями трудно провести четкую границу: так, учение о частях речи, т. е. формы и средства, они относили к области «обозначающего», а учение о грамматич. категориях рассматривали как учение об «обозначаемом», т. е. о том, что мыслится относительно реальных форм речи. Приоритет в разработке теории «обозначаемого» н «обозначающего» позволяет говорить о С. как об основателях семиотич. теории языка и возводить понятие языкового знака именно к ним. С. исследовали проблемы общей философии языка, его грамматич. строя, принципы описания языка (понятие «аномалии» и его применение к описанию фактов языка) и проблемы этимологии слов. Вопросы общей философии языка рал-рабатывались с разных сторон, из к-рых наибольший интерес для совр. науки представляет учение об «обозначаемом», «высказываемом». В изложении Секста Эмпирика это положение стоицизма трактуется так: «Стоики утверждают, что три [вещи] между собой сопряжены — обозначаемое, обозначающее и объект. Из них обозначающее есть звук... Две вещи телесны, именно звук и объект, одна — бестелесна, именно обозначаемая вещь, и это есть высказываемое, которое бывает истинным и ложным». «Обозначаемое», или «высказываемое», является собственно языковым феноменом; оно существует лишь в языке и через него осуществляет связь между миром мысли и миром «вещей». Развивая учение об «обозначающем», С. полагали, что наиболее важным аспектом развертывания этой стороны логоса в языке является не собственно языковая материя, а ее оформленность в ряде разл. компонентных ипостасей — частей речи. Традиционно С. (Хрисипп) выделяли пять частей речи (имя собственное, имя нарицательное, глагол, союз и член), позже к ним стали добавлять наречие. Слова распределялись по частям речи на основе их наиболее общих семантич. и еннтаксич. признаков, морфологич. характеристики либо вообще не принимались во внимание, либо рассматривались как второстепенные. Напр.: «Нарица-ние — часть речи, обозначающая общее качество, напр. человек, конь»; «Глагол — часть речи, обозначающая несоставной предикат» и т. д. (Диоген Вавилонский). Общие семантич. и еннтаксич. признаки частей речи рассматривались как универсальные формы развертывания логоса в языке, осуществляемые параллельно со звуковым (или любым СТОИКИ 495 другим субстанциональным воплощением), без к-рых звук перестает быть собственно языковым явлением. С. положили начало учению о ряде грамматич. категорий имени и глагола (хотя термина «грамматич. категория», или «акциденция>, у них не было). Учения о нек-рых грамматич. категориях (в частности, о падеже) практически без изменений включались в более поздние грамматич. сочинения и вошли в европ. грамматич. традицию (см. Европейская языковедческая традиция). Употребление термина «падеж», заимствованное стоиками у Аристотеля, получило у них более широкое и близкое к современному толкование. Под падежом С. понимали любую форму имени (в отличие от Аристотеля, у к-рого падеж означает лишь «косвенные» формы слова, отклоняющиеся в речи от его исходной формы). С. выделяли 5 падежей (т. к. изучали это явление лишь применительно к др.-греч. яз.): «прямой», или «именнтель-ный», падеж, «родительный>, «дательный», «винительный» и позднее — «звательный». Происхождение названий этих падежей остается предметом дискуссий. Эти названия были скалькированы рим. грамматиками, и, в свою очередь, явились источниками калек и непосредств. заимствований для европ. грамматик ср. веков и нового времени. Падеж трактовался стоиками как категория «обозначаемого», т. е. преим. с семантич. позиций, что, вероятно, и дало возможность применения этого понятия к описанию разл. языков, даже тех, к-рые лишены падежа в узкоформальном смысле. Разработанное стоиками учение о временах глагола позволило им выделить осн. временные значения и формы др.-греч. глагола. Поскольку они изучали гл. обр. семантику глагольных времен, их учение обладало предпосылками широкой применимости к описанию др. языков, что позволило перенести теорию глагольных времен в практику описания лат. языка. Частично скалькированная, частично непосредственно заимствованная рим. грамматиками у стоиков, система терминов для описания времен вошла в европ. грамматич. традицию (напр., «определенные» н «неопределенные» времена, аорист, «настоящее продолжающееся» время, или praesens, и др.; см. Время глагольное). С. являются родоначальниками европ. синтаксич. традиции (термин «синтаксис» был впервые введен ими). В пределах общего учения о логосе синтакснч. единицы рассматриваются в первую очередь с т. зр. логической и риторической. Подробно разработаны разл. классификации предложений-суждений. Основными являются классификации по типам предикатов, а также по смыслу и цели высказывания. Сам термин «сказуемое», или «предикат», появился в смысле, близком к современному, именно у стон-ков, последовательно различавших «глагол» как часть речи и «предикат» как синтаксич. категорию. В стоицизме была разработана теория сложного предложения, также вошедшая (вместе с терминологией) в европ. теорию н практику описания языка. Будучи сторонниками теории о «природной» связи между словом и обозначаемым им предметом, С. уделяли большое внимание этимологич. разысканиям, но их этимологии в большинстве случаев умозрительны и ложны. 496 СТРУКТУРНАЯ Учение стоиков о языке оказало значит, влияние на формирование александрийской школы и на др.-рим. штудин в области языка. Выдвинув понятие аномалии в качестве принципа строения языка, С. способствовали разработке проблем системных и несистемных факторов в строении языка, выступавших в истории яз-знания в виде«спора об аналогии и аномалии», дискуссии о соотношении «разума и обихода» в языке и его описаниях (17—18 вв.). в Антич. теории языка и стиля, М,—Л., 1936; Тройский И. М., Основы сто-нч. грамматики, в кн.: Романо-герм. филология. Сб. статей в честь акад. В. ф. Шиш-марева, Л., 1957; История лингвистич. учений. Древний мир, Л., 1980 (лит.); Robins R. H., Ancient and mediaeval grammatical theory in Europe, L., 1951; его ж e, A short history of linguistics, L.—N. Y.. 1979; Pinborg J., Classical antiquity: Greece, CTL, 1975, v. 13 (Historiography of linguistics); Coseriu E., Die Geschichte der Sprachphilosophie von der Antike bis zur Gegenwart. Eine Ubersicht, 2 Aufl., Tl 1 — Von der Antike bis Leibnitz, Tubingen, 1975; Baratin M.,Desbordes> F., L'ana-lyse linguistique dans l'antiquite classique, v. 1. Les theories, P., 1981. H. Ю. Бокадорова.... смотреть

СТОИКИ

   • Stoici,         Στωϊκοί или oι̉ ε̉κ τη̃ς στοα̃ς φιλόσοφοι, назывались последователи философской школы, основанной Зеноном Киттийским (из города Κί... смотреть

СТОИКИ

   Философская школа Стоя была основана Зеноном из Кития (335-263 до н. э.), приехавшим в Афины и занимавшимся с учениками в Пестром портике ("Стоя пой... смотреть

СТОИКИ

СТОИКИ(греч. stoikos, от stoa - портик). Философы, принадлежавшие к школе Зенона, отличавшейся строгостью нравственных убеждений, твердостью и суровым ... смотреть

СТОИКИ

представители философского учения, возникшего в конце 4 в. до н. э. на базе эллинистической культуры, в связи с распространением космополитических и индивидуалистических идей и развитием техники на основе математических знаний. Гл. представители стоической школы 4—3 вв. до н. э.— Зенон и Хрисипп. Место и роль наук, разрабатывавшихся С., определялись ими следующим сравнением: логика — это ограда, физика — плодоносная почва, этика — ее плоды. Гл. задача философии — в этике; знание лишь средство для приобретения мудрости, умения жить. Жить надо сообразно природе. Таков идеал истинного мудреца. Счастье — в свободе от страстей, в спокойствии духа, в равнодушии. В жизни все предопределяется судьбой. Того, кто этого хочет, судьба ведет за собой; сопротивляющегося — влечет насильственно. С. в понимании природы были материалистами. В мире имеются лишь тела различной плотности. Надо отличать истину и истинное. Воистину существуют только тела. Истинное же бестелесно и не существует. Истинное — это только высказывание. В стоицизме материализм сочетается с номинализмом. Чувства воспринимают действительность как нечто единичное. Наука стремится познать общее, но в мире оно, как таковое, не существует. С. признавали четыре категории: 1) субстрат (сущее), 2) качество, 3) состояние (напр., “находиться”), 4) относительное состояние (“находиться направо от ч.-л.”). С., в отличие от логики предикатов (Аристотель), создали логику высказываний как учение об образовании из простых высказывании сложных и развили на этой базе пропозициональную теорию вывода. С. установили виды тон связи суждении, к-рую совр. логика наз. конъюнкцией, дизъюнкцией и материальной импликацией. Наиболее выдающиеся С. последующих эпох: ученики Хрисиппа — Зенон из Тарса и Диоген из Селевкии, Боэт из Сидона (ум. 119) и Панэтий с Родоса (2 в. до н. э.). В первые вв. н. э. стал развиваться стоицизм на римской почве, причем в осн. разрабатывались моральные и религиозные идеи стоического учения; сюда следует отнести Сенеку, Мусония Руфа, Эпиктета. Марка Аврелия. ... смотреть

СТОИКИ

Философская школа Стоя была основана Зеноном из Китая (335-263 до н. э.), приехавшим в Афины и занимавшимся с учениками в Пестром портике («Стоя пойкиле»). В дальнейшем учение Зенона развивали Хрисипп (ок. 290-207 до н. э.), Панэтий и Посидоний, и в середине 2 в. до н. э. оно достигло Рима, где сразу же стало популярным среди римской знати (см. Сципион Эмилий). В 1 в. учение Стой развивал младший Сенека. На этические положения стоиков опиралась во времена Нерона и Домициана группа политиков, выступавших против идеи единоначалия: таких сенаторов, как Тразея Пэт и Гельвидий Приск, часто называли «стоической оппозицией». После Эпиктета самым известным стоиком был император Марк Аврелий. Стоики учили, что природа управляется божественным разумом и что человеческое сознание – лишь отблеск божественного. Стоики считали своим моральным долгом жить в гармонии с рациональными принципами, а знание этих принципов они считали добродетелью. Таким образом, чем человек мудрее, тем он добродетельнее, и высшая стоическая мудрость и добродетель состоят в том, чтобы при всех поворотах судьбы сохранять выдержку и самообладание, оставаться безразличным к боли и смерти, быть свободным от предрассудков. Такой свободный человек, считали стоики, обязательно станет справедливым, праведным. Стоики считали также, что божественный разум должен привести к гармонии все человеческое общество целиком, преобразовав его в мировое братство. Стоицизм критиковали гуманисты Возрождения, особенно Эразм Роттердамский, считавший, что стоические моральные принципы противоположны христианскому смирению. «Стоический характер» предполагает стойкость, способность переносить тяжелые испытания. Так как все предопределено заранее, случайность в. судьбе невозможна, нужно быть открытым жизни, ничего не отторгать – так учили стоики, и их мужественный фатализм остается привлекательным поныне.... смотреть

СТОИКИ

(Деян. 17:18), представители философского учения, возникшего в Греции и основанного философом Зеноном из города Ситиума на Кипре (род. в 340 г. до Р. Хр.) и получившего свое название от крытой колоннады или портика (стоа), украшенного картинами кисти художника Полигнота. Учение Зенона получило дальнейшее развитие благодаря его последователям: Клеанфу из Асе (около 260 года до Р. Хр.), а еще более Хризиппу из Киликии (около 240 г. до Р. Хр.), который и оформил его. Стоики считали всю вселенную в целом живым существом, тело которого — материя, и душа которого — Бог. Бог, или мировая душа, есть блаженное, святое и совершенное Существо, человеколюбивое и благодетельное, попечитель и отец всего, наказывающий нечестивых и награждающий добрых. Из Своего собственного Существа, которое представляет субстанцию огня или горящего воздуха, Он создал мир, прекрасный и совершенный, как и Он сам; зло существует только для того, чтобы яснее обнаруживалось добро. Подобно тому, как мир имел начало, он также будет иметь и конец, вследствие всеобщего пожара вселенной, во время которого все погибнет, кроме самого Бога После этого пожара начнется новая эпоха, подобная предыдущей, которая опять окончится всеобщим пожаром, после которого начнется новая эра и т.д. без конца. Душа человека продолжает свою жизнь после смерти, но только до пожара вселенной; после пожара она вновь входит в мировую душу или Бога; в этом мире ее величайшей задачей является жизнь в согласии с природой, т.е. следование тем законам, которые даны ей и ее положением во вселенной Она должна жить, во-первых, как часть целого, приноравливаясь к определенному порядку вещей, во-вторых, жить как член общества, состоящего из разумных существ. Такая жизнь в согласии с природой является добродетелью, а добродетель есть единственное добро.... смотреть

СТОИКИ

философская  материалистическая школа, основанная приблизительно в 300 г. до н.э. Зеноном из Китона. Зенон собирал своих учеников в одном из портиков в Афинах, отчего и происходит название этой школы. Знаменитыми стоиками были Клеан, Хрисипп, Сенека, Эпиктет и  император Марк Аврелий. Для стоиков, которые эклектически соединили в своей философии самые различные учения, Бог и природа суть одно и то же, а человек – часть этой богоприроды. Все действительное и действующее телесно. Сила – есть сама тончайшая материя, управляющая  миром,  и  есть  божество.  Она  пронизывает  мир,  как  распространяющееся во все стороны дуновение (световой эфир), она – душа мира, его разум. Вся материя  есть лишь модификации, находящиеся в вечном изменении этой божественной силы и снова и снова растворяющиеся в ней. Все происходит согласно  внутренней и  абсолютной необходимости. Но  существует  и  свобода воли. Поэтому необходимо жить в согласии с природой, что значит – жить сообразно разуму. Все грехи и безнравственные поступки суть не что иное, как саморазрушение, утрата собственной человеческой природы, болезнь души. Правильные (сообразные с разумом и природой) желания и воздержания, поступки и дела– гарантия  человеческого  счастья.  Но  правильно  желать  и  воздерживаться  –значит всячески развивать свою личность в противовес всему внешнему, не быть покорным судьбе, не склоняться ни перед какой силой. ... смотреть

СТОИКИ

В Деян 17:18 и след. говорится о дискуссии Павла со "стоическими философами" (см. Эпикурейцы) в Афинах. Термин С. происходит от названия портика (Stoa)... смотреть

СТОИКИ

"Стойкие" (Stalwarts), консервативная фракция в Республиканской партии США. Возглавляемые Роско Конклингом во время президентства РатерфордаХейса (1877-81) "С." поддерживали систему "деле-жа добычи", но выступали против прекращения политики Реконструкции Юга, выразившегося в выводе оттуда федер. войск в 1877 г., и против любых реформ гос. службы. В 1880 г. они безуспешно попытались добиться выдвижения "Гранта в президенты на третий срок. Своих противников в Республиканской партии, не поддержавших Гранта, они презрительно называли"полукровками". Последних в Конгрессе возглавлял Джеймс Блейн, и им удалось обеспечить избрание в президенты своего кандидата - Гарфилда (1880). Фракция "С." распалась после того, как президент Гарфилд был убит (июль 1981 г.) одним из их приверженцев, не получившим должности в его администрации. Непосредственным рез-том этой трагедии явилось принятие в 1883 г. закона Пендлтона о гос. службе, к-рый ввел систему замещения части федер. должностей на основе конкурсных экзаменов - т.н. "систему заслуг".... смотреть

СТОИКИ

корень - СТОИК; окончание - И; Основа слова: СТОИКВычисленный способ образования слова: Бессуфиксальный или другой∩ - СТОИК; ⏰ - И; Слово Стоики содерж... смотреть

СТОИКИ

        последователи философской школы Стой (стоицизм). Жизн. идеалом С. являются невозмутимость и спокойствие. С. не должны реагировать на внешние и ... смотреть

СТОИКИ

последователи стоицизма, направления в античной философии, согласно которому необходимо освободиться от страстей и влечений и жить, повинуясь разуму.

СТОИКИ И АКАДЕМИКИ ВО III ВВ. ДО Н.Э

Стоицизм — так же, как и другие эллинистические школы, — выходит за пределы Афин. Перипатетики нашли себе применение в Александрии, где Птолемей II Филадельф организовал знаменитые Музей и Библиотеку. Стоики были связаны с другим центром эллинистической учености — Пергамом, который расцвел при Атталидах: библиотека Пергама уступала только Александрийской, и здесь с 168 г. до н.э. процветала школа находившегося под влиянием стоицизма грамматика Кратета, учеником которого был Панетий. В 144 г. до н.э. Панетий приезжает в Рим, где сближается с кружком интеллектуалов вокруг Публия Сципиона Эмилиана, а в 141 г. до н.э. сопровождает его в поездке на Восток. С 129 по 102 гг. до н.э., Панетий возглавляет Портик и открывает период так называемой Средней Стои. Наивное заимствование отдельных достижений предшествующей философии, ее частичное усвоение и самостоятельная схоластическая разработка, свойственные представителям Древней Стой, оказываются в принципе неубедительными для Панетия и его ученика Посидония, впоследствии организовавшего собственную школу на Родосе, где в 78 г. до н.э. его слушал Цицерон, и оказавшего большое влияние на современников. И тот, и другой отказываются от непродуктивной оппозиции предшествовавшим философским школам со значительно более мощным интеллектуальным и духовным потенциалом: Панетий выдвигает концепцию единого Логоса, который во все времена проявляет себя в мудрецах, разумеется, независимо от их школьной принадлежности; и он сам ( , как называет его Stoicorum Index Herculanensis, col. 61), и Посидоний (признававший Платона божественным — — Цицерон, «Тускуланские беседы», I 79) прилежат учениям Платона и Аристотеля, хотя и толкуют их в свойственном стоицизму духе: Панетий признает вечность мира, Посидоний отличает от бога мировую душу, численно выражаемую идею мира, которая, однако, материальна. Но гораздо более важным оказывается не столько разработка тех или иных учений в стоицизме этого периода, сколько само осознание того, что философский горизонт не ограничен одной школой. Этому способствует научная деятельность филологов и историков в тех же главных центрах эллинистической учености. Сводки учений философов и ученых по отдельным проблемам — доксографические компендии, восходящие к Феофрасту и Эвдему; жизнеописания философов, которые начали составляться в Древней Академии (Спевсипп) и у перипатетиков (Аристоксен и Неанф), в александрийский период были продолжены Гермиппом и Сатиром; Антигон из Кариста, в середине III в. до н.э. живший в Афинах и связанный с Академией, а затем работавший в Пергаме, составил биографии современных ему философов; «Преемства философов», т.е. изложение философских учений по школам, от учителя к ученику, составленные в начале II в. до н.э. Сотионом Александрийским и переработанные затем Гераклидом Лембом, Сосикратом Родосским и Антисфеном Родосским; списки философских сочинений, над которыми филологи Александрийской библиотеки работали начиная с Каллимаха, а также хронологии древних философов, составлявшиеся в III в. до н.э. Эратосфеном, а во II в. до н.э. Аполлодором Афинским, — все эти материалы безусловно расширяли интеллектуальный кругозор и к I в. до н.э. привели к созданию ряда компендиев, о которых речь пойдет ниже. Специального рода сводки философских учений составлялись также в скептической Академии. Об этом можно судить по значительно более позднему (II в. н.э.) сочинению Секста Эмпирика «Против ученых», представляющему собой сводку доги разных философских школ и их систематическое опровержение. Собственно, это и было целью скептической Академии начиная с Аркесилая; но в особенности при Карнеаде (ум. ок. 129 г. до н.э.) с его подчеркнутым антистоицизмом полемический характер деятельности скептической Академии принимает систематический характер. Указанное сочинение Секста Эмпирика ни в каком случае нельзя считать оригинальным: оно восходит, во всяком случае, к Энесидему, вероятные годы жизни которого - рассматриваемый период. Это специальное заострение скептической позиции могло объясняться оппозицией к тому, какое направление постепенно принимала Академия в конце II — начале I вв. до н.э. при Филоне из Ларисы. Филон возглавил Академию в 109 г. до н.э. и покинул Афины из-за войны с Митридатом в 88 г. до н.э., перебравшись в Рим, где его слушал Цицерон. Филон стремился показать, что Академия едина и что предпосылки скептицизма можно найти у Сократа и в диалогах Платона. И хотя он отрицал возможность восприятия на основе постигающего впечатления стоиков, однако признавал восприятие вещей в соответствии с их природой (Секст Эмпирик, «Три книги пирроновых положений», I 235). Это уже был путь к догматизму. Этот путь был продолжен слушателем и оппонентом Филона Антиохом Аскалонским. В 88 г. до н.э. Антиох вместе с Филоном — в Риме, но впоследствии он возвращается в Афины и преподает платоновскую философию, правда, уже не на прежнем месте (поскольку Академия была разрушена во время взятия Афин Суллой в 86 г. до н.э.), а в городской черте, где Цицерон слушал его зимой 79-78 гг. до н.э. и "под руководством этого великого ученого и наставника возобновил занятия философией" («Брут», 315). Если Филон стремился показать единство академической традиции, то Антиох настаивал на ее разрыве в скептической Академии и призывал "вернуться к древним" (veteris sequi), т.е. к учению Древней Академии. Это одновременное физическое расставание платоновской школы с Академией и призыв платоника Антиоха вернуться к древнему состоянию школы и ее учения представляются весьма символичными и явственно знаменуют наступление нового этапа всей античной философии — этапа возвращения. Однако, прежде чем речь пойдет об этом, необходимо упомянуть еще одно важное явление в философии эллинизма — пифагореизм. ... смотреть

СТОИКИ (ХРИЗИПП СЕНЕКАМЛАДШИЙ)

впервые появляется понятие инстинкта. Инстинкт понимается этими философами как прирожденное, целеустремленное влечение, направляющее движения животного на приятное, полезное и уводящее его от вредного и опасного Все действия осуществляются животными бессознательно, без участия разума (которого у животных нет), без понимания смысла своей деятельности, на основе чисто врожденных знаний. При этом Хризипп отмечал, что подобные действия осуществляются животными одного вида одинаково. Сенека-младший отрицал наличие у животных разума, способности к мышлению. Он считал, что инстинкт животных «это властный зов природы, которому животное должно следовать безоговорочно, не «рассуждая».... смотреть

T: 75